Вот и закончилась юбилейная ретроспектива фильмов Константина Лопушанского в кинотеатре «Родина». Показали, в частности, и «Гадких лебедей». Работа над сценарием помнится, будто дело было вчера. Но никуда не уйти от факта, что с момента выхода фильма на экраны прошло уже более десятка лет.
Все хвалы и все пинки за этот фильм Костя, а порой и я за компанию с ним, уже получили. Все, кто хотел и кто имел к тому внутреннюю способность, уже насладились этим фильмом сполна. Он перестал быть событием культуры и превратился в факт истории культуры. Поэтому я рискую — по согласованию с соавтором и режиссёром, разумеется — предложить вниманию честной компании одну из последних версий сценария, что в результате наших долгих разговоров, споров и даже совместных, в четыре руки, писаний карандашиками на листочках набивались мной на компьютере в качестве полуфабрикатов, а затем отправлялись к Косте для окончательной оценки и разработки.
Впервые за много лет открыв затерянную в дебрях жёстких дисков папку «Лебеди», я нашёл тридцать семь файлов. Конечно, не всё это полные версии. По-настоящему разных, заново написанных от начала до конца вариантов сценария было, пожалуй, восемь; остальное — фрагменты, «кусты» эпизодов, отдельные сцены, которые я так или иначе добавлял или варьировал по требованиям старшего соавтора. Помню, в одном варианте мне больше нравилось то-то и то-то, в другом — то-то и то-то... Поэтому никогда не смог бы выбрать из этих вариантов однозначно лучший. Но вот этот — буквально из самых последних, из тех, на которых моё участие в создании сценарной основы фильма прекратило течение своё. Самый первый файл папки «Лебеди» датирован у меня 14-ым марта 2003-го года. А предлагаемый вниманию гостей текст — 19-ым декабря 2004-го.
Если кому-то захочется этот текст прочесть, нужно непременно иметь в виду следующее.
Зачинщиком, главным мотором и генератором идей был, разумеется, Константин Сергеич. Многие эпизоды сначала едва ли не дословно нами просто проговаривались; порой Костя, начиная воспламенять меня очередной линией сюжета, сам до того воспламенялся, что мне потом оставалось только, придя домой, связно, с разбивкой на вменяемый диалог записать то, что мы на кухне у соавтора навоображали. И кстати, бывало, что сутки спустя, прочитав распечатку, Костя камня на камне от написанного не оставлял и вписывал уже сам от руки нечто совершенно иное... Наверное, он точно так же мучился со мной, как я с ним: мол, растолкуешь этому Рыбакову всё так, что дальше некуда, разжуёшь и в рот положишь, а он все равно пишет что-то не то; своё, что ли?
Или... Ну, скажем, все сцены пыток и драк Виктора с Павлом возникли потому, что режиссёр сказал: «Набросай экшен под занавес, может пригодиться». Скажем, один из последних вариантов возник потому, что Костя, как он сам рассказывал, посмотрел «Под покровом небес» — и, оказавшись под сильным впечатлением красоты тамошней пустыни, потребовал написать всё не под дождём, а в песках. Скажем, произносимые с дискеты или по радио сугубо заумные речи детей, которые по моей простоте и тогда казались мне высокопарной банальщиной, и теперь ею кажутся, были вычитаны Костей у настоящих философов, произвели на него сильное впечатление, и мы гоняли их из варианта в вариант, так что на мою долю в конечном счёте оставался только копи-паст. Скажем, сцену со стульями, на которых под дождём сидят персонажи фильма перед проникновением в Ташлинск, мне нипочём самому было бы не придумать, это образ, который мог родиться только в воображении режиссёра...
И тем не менее, будучи добросовестнейшим из исполнителей, я лелеял ещё и сверхзадачу. Хотелось, никоим образом не вредя режиссёрским замыслам, легонько, на незаметных Косте касаниях, на вытягивании ассоциаций, понятных только знатокам творчества Братьев, попробовать подытожить, что по поводу будущего думали в разных своих произведениях Стругацкие, и что из этого будущего на самом деле получилось. Отсюда — Ташлинск. Отсюда — Пильман и Комов. Отсюда — «За поворотом, в глубине...» Отсюда — «почти такие же» в финальном монологе. Отсюда — полная инверсия тематики художеств Квадриги. Отсюда — в одном из вариантов (не в этом), Банев прямо говорил, когда катер плыл через затопленный город: «Ну просто Одержание какое-то...»
Большими художественными достоинствами данный текст, естественно, не отличается. Но думаю, что старой гвардии, несгибаемым фэнам, советской закалки поклонникам Братьев — а гвардии этой, что тут поделаешь, остаётся на белом свете всё меньше и меньше — будет любопытно.
Заранее прошу прощения за возможные стилистические шероховатости и опечатки. Тексты делались впопыхах и не вычитывались. Нелепо было бы шлифовать написанное, зная, что назавтра Костя будет делать с этим написанным всё, что захочет, и это правильно, потому что снимать фильм — ему, а не мне.