browser icon
You are using an insecure version of your web browser. Please update your browser!
Using an outdated browser makes your computer unsafe. For a safer, faster, more enjoyable user experience, please update your browser today or try a newer browser.

Танская бюрократия

Монография В. М. Рыбакова «Танская бюрократия. Часть 1: Генезис и структура» представляет собой проведенное на материале китайских источников VII—X вв. первое систематическое исследование управленческого аппарата династии Тан (618—907). Автор показывает, как необходимость обеспечить эффективное управление экономикой страны обусловила потребность в идеологических факторах, которые ненасильственными методами ограничивали бы самоуправство и своекорыстие чиновника.

Оптимальной из наличных идеологий такого рода на момент становления империи в Китае оказалось конфуцианство.
В монографии рассматриваются основные аспекты жизни служилого слоя, внутренняя динамика чиновничества, а также то, какое значение для него имели конфуцианские семейные ценности, по образцу которых государство старалось выстроить служебную этику управленцев.
В монографии описана структура административных органов и учреждений Китая времени династии Тан, а также их функции. Автором предложена оригинальная система передачи названий китайских учреждений и должностей на русский язык. В приложении дан иероглифический индекс фигурирующих в работе административных наименований танского времени.

СПб., 2009. 504 с.
ISBN 978-5-85803-405-6

"С благодарностью моим учителям: Тамаре Григорьевне Дрибинской, которая еще на школьных уроках алгебры учила меня логичности преобразований, Борису Натановичу Стругацкому, на чьем семинаре я учился думать мысли и выбирать слова, и Евгению Ивановичу Кычанову, треть века назад точно определивше­му мою востоковедную судьбу раз и навсегда

                  Авторское предуведомление
Мне давно хотелось в специальной работе проанализировать посвященные чиновничьим преступлениям статьи уголовного Кодекса династии Тан «Тан люй шу и». И те деяния, что квалифицировались как преступления, и наказания этих преступлений оказывались порой весьма специфичны.

Данный труд является попыткой предотвратить неудержимое распухание всевозможных будущих комментариев, сносок и неизбежно торопливых и беспорядочных пояснений, которыми пришлось бы отягощать и дробить текст такой работы.

Дело в том, что невозможно толком рассказать, какие меры предусматривала чиновничья элита для ограничения самоуправства, корыстолюбия и простой некомпетентности или нерасторопности самого же чиновничества1 [А именно так и можно охарактеризовать львиную долю уголовных законов танской династии: они были посвящены исключительно чиновничеству, предназначены для исполнения чиновничеством и, разумеется, написаны были тоже чиновничеством. Точнее, его элитой. Благодаря своему предельно высокому положению в иерархии она имела возможность (хотя далеко не всегда ею пользовалась) отождествлять себя не с каким-то кланом, не с какой-то группировкой, не с каким-то регионом, а с империей в целом. И оттого могла принимать близко к сердцу интересы именно всей империи — а потому, творя уголовное право, выступала против бесконтрольности и безответственности своих же младших собратьев и коллег], если не описать более или менее подробно, как должен был вести себя чиновник, не склонный к самоуправству, не запятнавший себя корыстолюбием и неповинный в нерасторопности и некомпетентности. Прежде чем описывать отклонения от нормы, тем более — отклонения наказуемые, необходимо описать сначала самое норму. Иначе текст грозит выродиться в сплошные пояснительные скороговорки внизу страниц или в конце глав, потому что к каждой фразе о наказании проступка придется как-то подшивать по меньшей мере несколько фраз о том, в чем, собственно, проступок состоял. И чем дробить необходимые разъяснения по бесчисленным комментариям и сноскам2 [Как, например, я вынужден был, увы, поступать при работе с танским Кодексом. Данная книга — еще и смиренная попытка попросить прощения за неточности в описании бюрократических реалий, допущенные мною в комментариях к переводу «Тан люй шу и»], гораздо надежнее один раз связно описать чиновничью рутину, т. е. ненаказуемую, предписанную норму чиновничьей службы, а уж потом — тоже по возможности связно — описывать то, какими именно способами проводилась правовая борьба с уклонениями от этой нормы.

Однако описывать службу невозможно без того, чтобы не дать хотя бы сжатое описание учреждений, где эта служба текла. Структура же бюрократического аппарата Танской империи была весьма сложной, разветвленной и учитывала опыт многих веков работы аналогичных, более или менее удачно организованных структур. И, что является для нас здесь самым главным, уже сама по себе несла мощный отпечаток той культуры, очередным плодом которой танское государ­ство являлось; бюрократия обслуживала это государство, а значит, пусть опосредованно (хотя и вполне осознанно), — и самое культуру. То есть нарисовать картину танской администрации вовсе уж кратко — нельзя, изложение обязательно должно быть достаточно пространным, чтобы не выродиться в простое и ничего не говорящее ни уму ни сердцу перечисление названий.

Да и с самими названиями тоже не все просто. Ни в западном, ни, тем более, в отечественном востоковедении не существует ни одной мало-мальски устоявшейся и всем понятной без приведения хотя бы транскрипции (а лучше — иероглифики) системы передачи на соответствующие языки названий средневековых китайских учреждений и должностей. Эпизодически обращаясь, когда требует материал, к этой сложной и скользкой материи, востоковеды зачастую предлагают русскоязычные эквиваленты достаточно поверхностно, как правило — калькируя их из западноязычной литературы, и уж почти обязательно — вразнобой, всяк на свой лад. Тексты исследований пестрят «департаментами», «министерствами», «палатами», «управлениями», «ве­дом­ствами», но год от года ситуация не меняется: пока в скобках не поставишь шэн 省, бу 部, сы 寺 или цзюй 局, понять, о каком учреждении идет речь, трудно, а порой и невозможно3 [Мне очень совестно оттого, что в своем переводе «Тан люй шу и» я, к сожалению, тоже отдал дань этому врожденному вывиху — смолоду поплыв по течению, повинуясь традиции, а потом, после выхода своих первых статей и, тем более, первого тома перевода — уже будучи волей-неволей вынужден следовать исходным версиям].

Сразу оговорюсь: я очень далек от мысли, скажем, догнать и перегнать де Ротура и его капитальное исследование «Описание чиновничества и армии». По всей видимости, это невозможно (особенно в вынужденно трехлетний срок), и, полагаю, колоссальный двухтомник патриарха останется на столах китаеведов навсегда4 [Rotours, 1947—1948. Однако именно де Ротур, воистину титан, не стеснялся признаваться, что в чем-то собой и своей работой недоволен. Сноски в его исследованиях пестрят фразами типа «смысл этого пассажа очень смутен», «я совсем не уверен, что передал это выражение правильно» и т. д. Такой подход восхищает не меньше, чем собственно вклад де Ротура в синологию. Очень хочется хотя бы в этом быть на него похожим]. Я вижу свою задачу гораздо более скромной: попытаться впервые дать на русском языке связное описание административной структуры Тан так, чтобы сразу видны были рутина службы и ее воодушевляющие моменты, взаимосвязь учреждений и их соотносительная важность, их концептуальная и функциональная нацеленность, их, если можно так выразиться, культурная пропитка. Чтобы возникла единая картина грандиозной системы управления. Чтобы ощутим был дух этого поразительного человеческого творения, его философия. Чтобы аппарат империи не представал хаотичной россыпью разрозненных институтов и персон с невразумительными, однообразными, повторяющими друг друга на западный манер наименованиями — а это неизбежно происходит, когда комментариями или спорадическими разъяснениями выхватывается из бюрократического континуума то тот директорат, то это бюро, то этот старший секретарь, то тот младший клерк.

Наконец, без понимания проблем генезиса бюрократии как таковой, и тем паче — бюрократии китайской, пожалуй, нельзя по-насто­ящему уяснить, почему на определенные, очень естественные и, по сути, неискоренимые сферы человеческой деятельности и человеческих мотиваций административное и уголовное право Китая старалось оказать максимальное давление с тем, чтобы активность в этих сферах как-то ограничить, подморозить и перенаправить в сферы иные, общественно полезные и важные. Для чего, собственно, бюрократия нужна, почему она неизбежно возникает? Чего хотят бюрократы от государства и чего государство хочет от бюрократов? И почему? Ответ на эти вопросы позволяет яснее и глубже понять, что такое чиновничья мораль, которую столь ретиво опекало и оберегало танское государство, и что такое чиновничья аморальность, которая однозначно была там приравнена к поведению, трактуемому как уголовное преступление.

Есть и дополнительная мотивация.

В одной из публицистических статей, написанной еще в начале 90-х и впервые опубликованной в десятой книжке питерского журнала «Нева» за 1994 г., я разоткровенничался:

Когда я начинал заниматься средневековой китайской бюрократией, в глубине души я лелеял надежду отыскать в тогдашнем администра­тивном праве, регулировавшем деятельность чиновничества, некий секрет, который смог бы затем на блюдечке поднести Отечеству и тем помочь ему сделать более дееспособным чиновничество собственное5 [Рыбаков, 2008. С. 8].

А ведь даже наивное слово — не воробей. Сам Конфуций учил:

...Что необходимо совершенному человеку в наши дни? Ему необходимо, глядя на выгоду, думать о долге, видя опасность — готовиться к самопожертвованию, и всю жизнь не забывать старых обязательств6... [«Лунь юй» («Суждения и беседы»). 14—12. Цит. по: Мартынов, 2001. Т. 2. С. 308]

И еще одно. Никаких лишних слов, просто короткая цитата из замечательной книги:

Мы уже усвоили, что события никогда не оцениваются непредвзятым взглядом и что собственные предубеждения историка являются важнейшим фактором, влияющим на способ подачи7 [Осборн, 2006. С. 11]".


Скачать книгу в виде pdf-файла