Даже не знаю, как сформулировать поточнее, отчего эта фигура, стоящая при входе на выставку средневековых пытошных орудий в Петропавловке, кажется мне столь глубоко символичной.
Наверное, из-за нашей страсти назло всякому разумению идти наперекор даже самым разумным, самым очевидным, самым здравым запретам. Так и мерещится, что завидев надпись на эшафоте, целые сонмища людей, которые, не будь ее, спокойно прошли бы мимо, тут же начинают, азартно пихаясь локтями, карабкаться под топор. Как это запрещено? Это же нарушает мою свободу, мои права человека! Это же угнетение! Я не согласен!
Для наших несогласных и прочих радикально и несистемно оппозиционных я бы в качестве гимна предложил частушку, слышанную мною еще в босоногом детстве. «По деревне мы проходим девяносто девять раз. Неужели в сотый раз никто по морде нам не даст?»
Им-то по морде никто не даст. Если и дадут — то маненичко, ни костей, ни жизни не ломая. Но мы-то...
Если мы, поддавшись на их «слабо», дадим заманить себя на эшафот — будто нам эшафота девяностых было мало — то ахнуть не успеем, как очнемся в уже окончательно, просто вдребезги разбитой на десятки ничтожных протекторатов стране. Там будет свобода с азартным смехом валить кучи на могилу Неизвестного солдата — кто навалит больше, тот и демократичнее. Там будет свобода хором спеть «Путин пидорас и гнида» прямо в Кремле. Там будет свобода забивать косячки и тешиться групповушкой уже в детском саду. Там будет свобода третировать косных сталинистов, предпочитающих грубо физиологичный, бездуховный гетеросексуализм. Там будет свобода выгонять из дому родителей, если они, совсем уж выжив из ума, вспомнят, что мечтать можно не только о гамбургерах и джинсах. Там будет свобода умирать за американскую мечту — сначала в Афганистане, потом, глядишь, и в Китае. Там будет свобода сдохнуть с голоду, не в силах найти работу из-за плохого знания английского языка.
И кроме этих и им подобных великих и драгоценных свобод там не будет НИ-ЧЕ-ГО.
Палач уже наготове.