Раздел «Китаеведение» пополнен только что завершенной статьей «Четырехчастная система законов династии Тан».
Вот несколько выдержек из нее:
«...Коль скоро все ситуационные и количественные характеристики преступления были путем следственных мероприятий однозначно определены, а затем в формулу уголовной статьи подставлены, судья должен был получить, по сути, совершенно точный, единственно возможный результат. Всякое отклонение от него, всякое проявление собственной гибкости уже в свою очередь начинало считаться правонарушением. Каждая из специальных статей танского кодекса может быть уподоблена математической формуле по типу «а умноженное на бэ, возведенное в степень цэ и деленное на дэ равно е». Скажем, «а» — это конкретный субъект преступления (дееспособный, например, или нет, чиновник или простолюдин, лично свободный или лично зависимый и пр.), «бэ» — это конкретная стоимость присвоенного им имущества, «цэ» — способ присвоения (например, с применением или без применения насилия) и «дэ» — наличие или отсутствие между субъектом и объектом преступления каких-либо родственных или субординативных связей (например, кража состоялась внутри семьи, или украденное было вверено данному чиновнику-вору по службе). Понятно, что «е» в этой ситуации не могло быть расплывчатым, как в современным уголовных законах; танское право не допускало никаких «от трех лет каторги до пяти», «от шестидесяти палок до восьмидесяти». Формула давала однозначный результат и не могла иначе. Ничто не могло быть оставлено на произвол судьи. Ведь если бы он ненароком принял неправильное, не выверенное лучшими умами империи решение, реки, чего доброго, вышли бы из берегов и погубили урожай.
Этичность уголовных законов Тан, с одной стороны, и однозначность их предписаний, с другой, дает исследователю уникальную возможность численного сопоставления тех или иных этических норм того времени, выстраивания их четкой иерархии, как бы их взвешивания. Можно сказать, что количество назначаемых лет каторги или палок может применительно к требованиям традиционной конфуцианской морали рассматриваться как некий аналог атомного веса в химии или, скажем, длины электромагнитной волны в физике».
«...Чего стоит, например, ссылка на общеобязательное установление, данная в статье, которая устанавливала наказание за устроение свадьбы в ту пору, когда отец или мать, либо дед или бабка по мужской линии находятся за совершение какого-либо преступления в тюрьме [Когда в кодексе говорится «под арестом в тюрьме» (бэй цю цзинь 被囚禁), это надо понимать «под следствием», так сказать, «в КПЗ». Тюремное содержание как собственно наказание за преступление танскими законами не предусматривалось]. Наказание за такой брак варьировалось в зависимости от того, насколько тяжким было преступление, в котором обвиняли пребывающего под следствием предка — ибо от тяжести преступления зависела, естественно, тяжесть наказания, а вот уж от нее напрямую зависел уровень скорби, которую надлежало испытывать в такое время потомку вместо того, чтобы весело стремиться к личному счастью посредством собственной свадьбы. Одно и то же веселье, поскольку оно могло идти вразрез со скорбью различных уровней, могло тем самым демонстрировать различные уровни аморальности. Если тот, кто находился в тюрьме, совершил наказуемое смертью преступление (то есть ему грозила смертная казнь), новобрачный получал 1,5 года каторги. Если тем, кто в тюрьме, было совершено преступление, наказуемое ссылкой, новобрачному полагался 1 год каторги. Если же предок находился в заключении из-за преступления, наказуемого каторгой, наказание за свадьбу было — 100 ударов тяжелыми палками.
Так вот если брак этот заключался не своей волей, а согласно повелению того самого отца или деда по мужской линии, который находился в тюрьме, вина за такое поведение на брачующегося не возлагалась — ведь он не шел на поводу у собственных вожделений, а послушно выполнял волю предка, пусть и преступного, но отнюдь не утратившего из-за пребывания под следствием своих полномочий и своей ответственности за устроение дел семейных. Но далее в статье лаконично говорится:
Однако, согласно общеобязательным установлениям, нельзя устраивать свадебный пир [Тан люй..., ст. 180. См. также: Уголовные..., 2001, с. 165].
Другими словами, жениться можно, но веселиться — нет. И это существеннейшее и очень симптоматичное ограничение вводилось именно общеобязательным установлением.
Этика должна была быть единообразной. Иначе это уже не этика, а хаос, мешанина личных предпочтений и прихотей».
"Уголовный кодекс в той же статье, в которой предусматривалось наказание за нарушение общеобязательных установлений, предусматривал и наказание за нарушение установлений внутриведомственных. Как уже упоминалось, за нарушение ши, содержащих какое-либо предписание или какой-либо запрет, полагалось 40 ударов легкими палками [Тан люй..., ст. 449. См. также: Уголовные..., 2008, с. 112].
То есть установления люй предписывали обязательные наказания за то, о чем говорилось в них самих, за нарушение установлений лин и за нарушение установлений ши. Только за нарушения гэ в уголовном кодексе не назначено наказаний. Это дало возможность Д. Твитчетту предположить, что все установления гэ содержали определения карательных санкций за нарушение каждого из них в самих себе, так, как это было, скажем, в случае с гэ, посвященном изготовлению фальшивой монеты. Ссылки на нормативные установления в уголовном кодексе скорее подтверждают это предположение: там упомянуты гэ, согласно которым назначалось принудительное возвращение в мир монахов, которые самовольно оделись в мирское, или стодневное куши странствующим проповедникам. Если это действительно так, изоморфизм иньяноподобных двуединств закон—мораль, люй—лин и гэ—ши становится особенно наглядным.
Правда, некоторые ссылки на нормативные установления, сделанные в уголовном кодексе, отчасти размывают эту стройную картину, хотя и не противоречат ей впрямую..."
«...Конечно, подобные задачи не могли быть решены при помощи общеобязательных установлений — такая конкретика была линам не под силу. Они устанавливали общие для всей империи правила игры. Ведь чиновники всех административных единиц, упомянутых в вышеприведенной цитате (равно как и всех иных), получали жалованье и должностные поля по одним и тем же, одинаково увязанным с их рангами нормам, носили платье одинакового покроя и цвета, получали равные отпуска по случаю смерти родственников или совершеннолетия отпрысков. Но что именно им надлежит делать конкретно, надев эти одинаковые одеяния и получив одинаковое жалованье, как благоустраивать порученные им административные единицы, как заботиться о вверенном им и потому подвластном им простом народе — это для каждого конкретного случая расписывали ши. Общеобязательные и внутриведомственные установления представляли собой единый комплекс административных законов, но первые являлись повсеместно и наравне применяемыми общими правилами социального поведения, тогда как вторые обычно трактовали о делах, связанных с разделением полномочий и ответственности между отдельными, часто — низовыми учреждениями и с отдельными территориями.
Очень жаль, конечно, что нормативные и внутриведомственные установления практически не дошли до наших дней, но было бы куда хуже, если бы история распорядилась наоборот, и в распоряжении китаеведов остались сравнительно полные наборы гэ и ши, но безвозвратно исчезли люй и лин.
Потому что тогда вместо грандиозной картины тотально гармонизированной социальной Вселенной, связанной воедино сложной системой взаимных долженствований, вместо завораживающего отчета о титанических усилиях уподобить движение официальных бумаг, людей, семей, государственных структур, всего общества в целом — непреложному постоянству, свойственному движению планет, повторению сельскохозяйственных сезонов и честному исполнению своего долга Землей и Небом, современный историк мог бы наблюдать и анализировать лишь достаточно обыденное, суетное приспособление административной машины к переменчивым мелочам, одышливый бег неизменной и потому всегда пожилой вечности вдогон всегда новым, всегда юным и потому всегда ветреным превратностям бытия».