Да, гласность — великая вещь. Вот сидел бы я молча, смиренно ждал столичной реакции без малейшего шанса дождаться, копил бы раздражение и злобу, коллегу подозревал во всех смертных грехах — и что было бы в том хорошего?
А стоило приложить толику тактичных, но однозначных усилий — и вот слегка настало светлое будущее хотя бы по одному частному вопросу. Целый месяц молчавшая Москва очнулась, и оказалось, что дело-то выеденного яйца не стоит, недоразумение просто смехотворно: буквально за день до того, как в редакцию поступил мой текст, «Литгазета» как раз отвергла материал моего полного тезки. И, увидев назавтра сызнова здоровенный опус от Вячеслава Рыбакова, только подивилась его назойливости. Во всяком случае, такие мне были даны объяснения.
Дмитрий же Николаевич Каралис в сложившейся ситуации повел себя в высшей степени достойно, как мужчина и как товарищ, и я рад-радешенек, что все так хорошо закончилось.
А представить, что я бы молча утерся и ходил бы впредь хоть и тихий, но всем миром недовольный — разве это было бы лучше? Или, наоборот, начал бы, как теперь принято, на всех углах вопить о нестерпимых и несправедливых обидах, нанесенных мне отдельными подлецами в частности и тоталитаризмом в целом — кому бы полегчало?
Количество злости в мире могло бы чуть-чуть вырасти. А вместо этого оно чуть-чуть уменьшилось.
Хотя, боюсь, если мне и суждено в будущем что-то опубликовать в «Литературной газете», я буду проходить по разряду, как выразился в своей статье Юрий Поляков, «вайнахских литераторов, отстоявших своё право на общефедеральное признание с оружием в руках» :-)